НОВЕЛЛА ШЕСТЬДЕСЯ ЧЕТВЁРТАЯ.

                                                     Форсаж.

 

          Самолет на форсаже может лететь всего несколько минут при взлете. У меня с артистами и директором Петрозаводского театра форсаж длился два сезона без выходных и отпусков. Спали все, как придётся, где придется, (с кем придётся) и когда придётся, поскольку репетиционных помещений на два театра  в одном здании не хватало.  Вполне возможно, я перегрузил движок. Другого выхода не было. Или надо было сразу отказаться. Это было не по мне. Но я однозначно перегорел – куда денешь 60 лет – и перегрел театр. Впрочем,  об этом не жалею.

Судя по результатам, оно того стоило. Нам, как оказалось потом,  было отведено только два года.  Об этом чуть позже. 

 

 

 

 

 

       Пока я болтался в самолетах между Петрозаводском и Новосибирском, ставя  одновременно три спектакля, маэстро Стачинский пригласил  из Питера Александра Петрова, худрука театра «Зазеркалье», поставить на петрозаводской сцене  легендарный мюзик «Скрипач на крыше». Этой постановкой должна была начаться новая эпоха достаточно замшелого к тому времени театра. Петров – блистательный мастер. И в итоге он поставил блистательный  спектакль. С одним «но». Он пригласил на постановку известного питерского художника по свету, Гинзбурга.

 

 

 

Это на фото для сайта он Гинзбург. А в Петрозаводск приехало кудлатое чудище гениального вида.

 

 

 

Я прилетел на открытие созона за сутки до этого события.  Когда я увидел, что делает Гинзбург, у меня волосы встали дыбом. Сперва я подошёл к нему, потом к Петрову, а потом к Русановой.

- Ребята, - сказал  я. – Вы что, с ума поспятили!?  - эта «лягушка» (осветительный прибор) целует генеральный занавес! -  Он ведь греется до солнечных температур. Ну,  как вспыхнет? (А у меня уже был такой опыт в «Старом Доме»).

В театре шёл мой самый «долгоиграющий» (12  лет!) спектакль «Волки и овцы». Мой «всепогодый», художник по свету Саша Каширин, заболел, и его замещал менее опытный, замечательный в последствие мастер, ученик того же Каширина, Коля Коляденко. Он чуть ошибся и поставил «лягушку» ближе к заднику, чем мог себе позволить состоявшийся Мастер (тот же, к примеру,  Гинзбург, чтоб ему!)

И вот, стою я этак в дверном проеме  за занавеской в конце зала на своем дежурном месте, смотрю, и вижу: задник загорелся! Пока я мчался из зала на сцену, Женя Новиков, прекрасный артист и человек, игравший прохиндея Василия Ивановича Беркутова, заметив происшествие, заорал: «Господа! Барская усадьба горит, тушить надобно!» Слава Богу, потушили в считанные секунды.  Однако, вернемся в Петрозаводск.

 

Продолжение следует.

До понедельника.