НОВЕЛЛА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ.

                                   Сон о белых горах.

    Как я уже писал, в Норильском  Заполярном я первый и, похоже, единственный в стране, поставил на театре «Сон о белых горах» - одну из глав великого произведения Виктора Петровича Астафьева «Царь-рыба».

 Виктор Петрович!!! Господи!  Несколько встреч с этим честнейшим, истинно русским,  писателем во многом сформировали меня, как человека и  гражданина – не сочтите это за высокопарные слова.

Но что есть, то есть! 

 

 

Чтобы описать впечатление от встреч с этим великим россиянином, нужно быть Астафьевым! Я им не был! Но мне редкостно  повезло. Директор Норильского театра пошёл на значительные расходы, чтобы командировать меня в Вологду, где тогда жил Виктор Петрович. Там же, в Вологде жил и работал великолепный психолог, мой друг, Гриша Гиндин, который был настолько известен в городе, что им заинтересовался сам писатель. И через него, Гришу,  я вышел на Астафьева и испросил у него встречу, которая не стала последней с  ним, но стала судьбоносной.

Одним ясным вологодским утром я пробудился ото сна, нафабрился и пошёл на первую встречу. Виктор Петрович с его замечательной женой, потрясающей русской женщиной, которая и «коня на скаку…» - ну, дальше сами знаете - встретил меня очень радушно и сразу пригласил позавтракать рыбкой, которую он выловил в 4 утра. А надо вам сказать, что рыбаком Астафьев был отменным, и рыбка была замечательная! После завтрака писатель пригласил меня в свой рабочий кабинет и задал вопрос, которого я, ну, никак не ожидал!

- Ты читал Пикуля? – спросил Виктор Петрович.

- Конечно, - ответствовал я.

- И? - внимательно посмотрел на меня Астафьев.

- По-моему – графоман, - моментально ответил я.

-Ну,  - сказал Астафев, - тогда продолжим разговор о твоей постановке.  Потому что он, может, и не совсем графоман, но то, как он позволяет себе обращаться с русской историей, возмутительно. И если, как все эти м…., ты сказал бы, что в восторге от его писаний, я бы спустил тебя с крыльца.

За этой «проверкой на вшивость» последовало несколько встреч и удивительных бесед,  во время которых Виктор Петрович, как бы, исповедовался передо мной, тогда ещё  щенком. В частности, он сказал, что написал отвратительную пьесу о войне, «Черемуха», за которую ему стыдно.  И, тем более стыдно, что эту скверную (определение его) пьесу растиражировали чуть ли не на полста театров России, а он, Астафьев, получает гонорары. И единственно, что он может сделать в такой ситуации, так это пожертвовать эти деньги детдомам, в одном из которых он сам когда-то воспитывался. И еще он сказал, что мечтает написать настоящий роман о настоящей, а не киношной,  войне, которую он прошёл от и до. Будет время и желание – прочитайте «Прокляты и убиты». Великая книга, которую он так и не успел дописать до конца, и с которой – и то в определённом приближении – я могу поставить в один ряд  только книгу-откровение Некрасова «В окопах Сталинграда». И уж попутно. Не могу я считать Сталинград Волгоградом. Кощунство это! Ну, причём тут Сталин, к которому можно относиться по-разному?! Но Сталинград - это страница нашей великой истории.  И имя этого героического города – тоже история. А вот Санкт-Петербург я одобряю полностью! Парадокс?  Впрочем, каждый вправе решать сам.

И, наконец, в последний день моей командировки (а уезжал я из Вологды днём) Виктор Петрович пригласил меня на утреннюю четырёхчасовую рыбалку.  Рыбу ловить я как не умел, так и до сих пор не умею. Он дал мне удочку, наживку, всё объяснил, но я опозорился по-полной. Пока Астафьев вытаскивал одну рыбку за другой, эти речные твари съели у меня поочерёдно крючёк,  грузило, а потом,  и поплавок! Виктор Петрович ужасно веселился и незлобливо издевался надо мной, как мог!

Когда спектакль был выпущен, он трижды пытался прилететь в Норильск, чтобы увидеть нашу с ним постановку, но – не судьба! Норильск на то и Норильск, что вылететь в него ты можешь, а вот прилететь…

Продолжение  следует.

С НОВЫМ ГОДОМ!

До понедельника, уже в новом году!