НОВЕЛЛА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

У этой новеллы по первоначальному плану было целых пять серий! Но, по зрелом размышлении, я решил уложить её всего в три поста. Если будет скучновато, уж не взыщите. Просто бросьте читать! 

                           Норильск. 

Крайний север! Легендарный город Норильск! В норильском театре я прослужил очередным режиссёром шесть лет. Совершенно незабываемый период моей биографии!
На севере всё настоящее – суровая, но необыкновенно красивая природа; мужественные, реально, чего-то  стоящие  люди; тяжелая  работа. Там  все было впервые: полёт на самолёте, северное сияние, мороз за минус 60 градусов в течение почти трёх месяцев, фантастические Талнахские горы, чёрная пурга…  Да одно только перечисление заняло бы страниц десять!



 

Как я туда попал. Почему-то меня всю жизнь тянуло на север, хотя родители мои были уроженцами южных краёв, а отец служил то на Дальнем Востоке, то на ближнем юге и был переведён в I-й ленинградский военно-морской госпиталь (в котором впоследствии  поочредно служили и моя мама, и сестра, и я сам, конечно, уже  после войны). И вот, в январе 1979-ого года, незадолго до того времени, когда нам предстояло разъехаться на дипломные постановки, Георгий Александрович Товстоногов с группой российских режиссёров гостил на Туманном Альбионе в театре Питера Брука (тоже – легенда мирового театра). Вернувшись, он, разумеется, рассказал много интересного, а потом объявил:

- Кстати, я в поездке познакомился с очень интересным мастером, главным режиссёром норильского театра, Леонидом Савельевичем Белявским. Он попросил меня прислать кого-нибудь из моих дипломников на постановку в Норильск. Кто тут из вас северный человек?

Я мгновенно понял, что «это мой путь» (название одной из лучших песен Фрэнка Синатры).  А Георгий Александрович не раз говорил, что на перекрёстках главных жизненных дорог, Судьба каждому из нас дарит один единственный шанс: вскочишь сдуру не на своего коня – сбросит, и прости-прощай карьера!; прозеваешь своего, не рискнёшь,  – результат тот же!

Меня, как будто пружиной подбросило.

- Я! Я северный человек, Георгий Александрович!

- Ну, значит, и поезжайте с Богом, - сказал Мастер. – Сам-то я на севере не бывал. Приедете – расскажете. Да и поучиться у Белявского будет чему.

Приключения начались еще в бухгалтерии института. Дипломникам оплачивался проезд к месту назначения исключительно по «железке» в плацкартном вагоне.  А в Норильск «только самолётом можно долететь»! ВУЗу пришлось писать письмо в министерство, которое, в виде исключения, дало добро на самолёт!

И вот я, экипированный в тулуп, который мне одолжил мой однокурсник, заядлый охотник, будущий многолетний руководитель самарского Академического,  Славка Г., усаживаюсь в аэропорту Пулково в кресло первого советского пассажирского реактивного лайнера Ту-104! Эта модель падала чуть ли не чаще, чем летала (25 % аварий всего парка!). Про неё злые языки даже песенку сочинили, которая исполнялась на мотив похоронного марша: «Ту-104 – самый лучший самолёт!» Но тогда я всего этого не знал и был счастлив.

Благополучно прибыв в Москву, я, как богатенький Буратино (ну, как же, первые командировочные в кармане!), взял такси и на нём проехался через всю столицу, в которой доселе  тоже ни разу не бывал,  из Шереметьева во Внуково, где сел в Ил-18, действительно, один из самых удачных советских самолетов того времени.  Летели мы ночью.  Разумеется, я не спал. Вдруг, часа через четыре полёта, я увидел, что у лайнера что-то горит! Не успев ужаснуться, я понял, что это во весь горизон, сверкая и переливаясь, полыхает цветное северное сияние. Описать не берусь тот, кто видел – поймёт, кто не видел – не прочувствует.

И вот, мы приземлились в аэропорту Норильска Алыкель, который на много лет стал для меня родным домом. Метель была так себе, ветер не больше 12-15 метров секунду, мороз сносный – всего минус 43 градуса. От Алыкеля до Норльска ходил поезд из 4-5 вагончиков, который частенько на пять-шесть часов застревал по пути в тундре, когда заметало колею.

 

Но мне в тот раз повезло. Я прибыл вовремя. На станции уже ждал зам. директора, который проводил меня в гостиницу «Норильск». Там, в прекрасном двухместном номере, я в одиночку (ну, исключая нескольких симпатичных северяночек, уж извините за подробность) и прожил весь первый сезон. В этой гостинице жило несколько артистов и режиссеров, что не удивительно, поскольку её директором была жена директора театра, бывшая «капо» в Норлаге, но прекрасная, добрейшей души женщина.

Я, как был в тулупе, так и рухнул на койку – сказалось многообразие впечатлений. Выспался замечательно. Утром спустился в буфет, откушал поджарки из «гов.» (Так и было написано! Разумеется,  имелась в виду говядина) и отправился в находившийся неподалеку  театр. Стояла полярная ночь, пуржило, видимость была ниже средней. По стеночкам домов я дошёл до Севастопольской улицы, повернул, как мне объяснили, налево, прошел ещё несколько сот метров, увидел метров в пяти перед собой стоящую поперёк Севастопольской арку, на которой красовалась, переливаясь неоновыми огнями,  вывеска: «Театр имени Маяковского». Обрадовавшись, я проскочил сквозь арку и…

Продолжение следует.

До понедельника.