НОВЕЛЛА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

                                          Первые гастроли.

 Мой дипломный спектакль «Месс-Менд» имел  шумный успех в городе, и меня пригласили на постоянную работу в Норильск.  И опять же – Судьба! Явиться в театр в первый рабочий день после отпуска я должен был… в Москве! Московские гастроли театра планировались, конечно, заранее, но моя дипломная работа так понравилась руководству, что...

…спектакль решили включить в гастрольный репертуар.  В Москве мы работали  на сцене легендарного Ленкома.

 

Не успел я явиться на работу, как директор театра Борис Моисеевич Гольман, нежно взяв меня за ухо, сказал:

- Семён Яковлевич! Не хлопайте ушами, а лучше немедленно найдите московские координаты Мариэтты Сергеевны Шагинян и пригласите её на свой спектакль.   Мариэтта Сергеевна – это  же живая легенда, соратница Ленина!

Мариэтте Сергеевне было тогда 92 года. Конечно, я нашел её секретаря и, конечно, пригласил легенду. Шагинян пообещала придти на второе представление «Месс Менд» в Москве. А на первое представление моего спектакль в Москве планировался визит члена политбюро КПСС, товарища Долгих, когда-то бывшего первым секретарём норильского горкома партии.

Для того, чтобы понять какие удивительные вещи происходили перед спектаклем, нужно сделать небольшое отступление.

Уже не помню, почему именно, но мы с художником спектакля, Рахмановой,  решили, что гроб с телом  убиенного сволочами-империалистами гениального инженера Морлендера должен быть маленьким. Главреж Белявский, посмотрев генеральную репетицию спектакля, спросил, не был ли Морлендер карликом. Как мы объяснили «находку», я тоже не помню, но мудрый  главный сказал: «Значит, так! Пусть это называется не гроб, а урна! Потому что, если это гроб, то в нем мог бы уместиться разве только  Василий Иванович Чапаев (вспомните анекдоты про Чапаева) в раннем детстве!» Откуда ему пришла мысль о Чапае – это вопрос к нему самому!

Так оно в театре и пошло – гробик Василия Ивановича. За три часа до начала театр наводнили люди в сером. Я, как автор спектакля, их сопровождал. Первое, что насторожило этих людей,  так это «гробик». 

- Это что? – спросил старшой.

- Да это гробик Василия Ивановича Чапаева в детстве, - небрежно ответил я.

Старшой думал долго, морщил лоб и инстинктивно сжимал кобуру подмышкой,  видимо, решил, что это такой театральный бредовый образ, но, поскольку он связан с Василием Ивановичем, наверно, в это заложена какая-то революционная идея. И чтобы не показаться неучем, промолчал.  Чистая история про голого короля Ганса Христиановича, нашего,  Андерсена.

Последний вопрос старшого был:

- А в спектакле не стреляют?»

- Стреляют, - беспечно ответил я, - революция ведь,  а что?

- А то, - внушительно ответствовал старшой, - что мы ведь можем открыть и ответный огонь!

Вот такие были времена.

За полчаса до начала второго спектакля я нервно расхаживал возле подъезда театра. Неожиданно у тротуара лихо затормозила машина и из неё выскочила…  Наверно, стоило взглянуть тогда на мою рожу! Это была форменная Баба Яга  (да простит меня разлюбезная моя Мариэтта Сергеевна!)  ростом с половину меня  с кочергой, то-есть, с клюкой в руке и в больших старомодных очках!

 

Не зная, как следует вести себя с соратницей Ленина, я инстинктивно схватил ее за кисть руки и наклонился, чтобы поцеловать.   Старушка отдёрнула руку и заверещала:

- Не надо целовать мне ручку, молодой человек (это  я-то, «молодой человек», один из ведущих хирургов Питера, тридцатилетний амбал)! Во-первых, вы понятия не имеете, как это делается, а во-вторых, когда я была молодая и у меня были свои зубки, я в  ответ целовала кавалерика в лобик, а сейчас у меня зубки вставные и от поцелуя в лобик они могут выпасть из ротика! Если спектакль мне понравится, я подарю Вам мою книжечку с автографом.

Затем она проскочила мимо меня и бодро засеменила в фойе. Слава богу, спектакль ей понравился. Пока звучали аплодисменты, народный артист Саша Амелин наклонился к первому ряду партера, где сидела Шагинян, и легко поднял её на сцену. Мариэтта Сергеевна раскланялась, а потом вдруг прыгнула вперед, и, потрясая клюкой, закричала:

- Товарищи! Бойтесь американских империалистов,  дары приносящих! Не верьте им! Все они сволочи-империалисты-ревизионисты! Да здравствует коммунизм и мир во всём мире!

После этого она удовлетворенно ушла за кулисы, где подписала несколько афиш, одна из которых досталась мне. А на моих многочисленных книжных полках и поныне гордо красуется последнее прижизненное издание её романа «Месс-менд»  с автографом: «С благодарностью Семёну Яковлевичу. Джим Доллар». («Джим Доллар» - это был один  из её литературных псевдонимов и, как мне потом рассказали, так она подписывалась только тогда,  когда была чем-то очень довольна). Через два года её не стало. 

До следующего понедельника.